Памяти отца. Два года со дня смерти.

Вчера исполнилось два года со дня смерти моего отца, Анатолия Васильевича.
Он родился в 1936 году в Ленинграде, в семье путиловского рабочего и крестьянки, переехавший в город (на снимке).

Войну вместе с мамой, моей бабушкой, он пережил в псковской области, у родственников, тем самым спаслись от блокады.А отец, Василий Иванович, ушел в ополчение и погиб на Пулковских высотах в первые дни войны.
После победы моя бабушка с сыном вернулись в коммуналку рядом с Московским вокзалом, в пустую комнату, из которой соседи вынесли все, чтобы выжить.
Бабушка работала разнорабочей, а ее сын, мой отец, учился в школе.Бабушка любила вспоминать, как учитель математики говорил: «Ну, Анатолий, ты знаешь предмет лучше меня». Еще она рассказывала, что отец рос тихим мальчиком, возился с машинками и разбирал их, чтобы посмотреть, куда заливается бензин.
Отец стремился к знаниям. После окончания радиотехникума он был по распределению направлен в Якутскую АССР, где первоначально работал в аэропорту радистом. На снимках он четвертый слева вместе с однокурсницами.

А также якутский снимок, где он в фуражке летчика.

Маму он встретил там же, в аэропорту. К тому времени она успела несчастливо выйти замуж за поселенца из бывших заключенных и родить мою сестру Надежду.
Родилась я, когда моим родителям было 22 и 23 года. Надю отец удочерил.
Мои родители были настоящими " физиками" (в те годы молодежь условно делилась на физиков и лириков). В них не было сентиментальности, внешне они были даже жесткими, все эмоции прятались внутри, но, видно, на Севере так было надо.
Мама работала метеорологом в аэропорту, куда была послана по распределению после окончания ростовского техникума.
Родители отвезли нас с сестрой к бабушкам: Надю в ростовскую область, меня в Ленинград. Сами еще много лет работали в Якутии.
А меня до 5 лет воспитывала ленинградская бабушка. Бабушка была очень добрым и отзывчивым человеком, верующая, но держала это внутри себя. Отец говорил, что на Севере «вытравливал» из себя бабушкино воспитание.
Впоследствие, когда ему что-то во мне нравилось, он говорил с гордостью: «мои гены», а когда что-то не нравилось, «бабкино воспитание».
Семья воссоединилась в середине шестидесятых. Жили всё в той же коммуналке у Московского вокзала, 5 человек на 14 квадратных метрах.
Родители работали: мама в Гидрометеорологическом институте лаборантом, позже преподавателем, папа в почтовом ящике (там он проработал 50 лет и дорос до ведущего инженера).
Заочно они закончили институты, бабушка обеспечивала им надежный тыл и ухаживала за нами, детьми, она была самоотверженной, служила ближним.Это я потом оценила.
А родители дали нам тягу к знаниям, научили любить книги, ходить в музеи и театры, заниматься спортом.
У нас были регулярные выезды летом за грибами, зимой на лыжах на Пороховые и Ржевку (больше часа на трамвае десятке из центра)
По воскресеньям мы всей семьей ходили на рынок, где покупали самые свежие фрукты и овощи.
Жили мы небогато, но родители с насмешкой относились к «мещанским ценностям» того времени: машине, квартире и даче. У них были другие ценности: с каждой получки они покупали альбомы по искусству.Еще они много ездили в экскурсионные поездки от работы и брали меня (у сестры уже были свои интересы)
Квартиру мы получили в 1972г, трехкомнатную, в Лигово. Получила бабушка, как вдова пропавшего без вести солдата.
Моя мама умерла в 1978 году от рака, через несколько месяцев умерла и моя любимая бабушка, так сильно на нее подействовала смерть невестки.Просто прилегла и все. Сердце. А я в этот момент была в Литве на практике, телеграмма меня не нашла. Отец, желая, чтобы я как-то развеялась, купил мне путевку на турбазу под Москвой, где я познакомилась с будущим мужем.
Дальше семья распалась, и каждый из нас (отец, сестра и я) жили своей жизнью, позже своими семьями, редко встречаясь, не вмешиваясь в дела друг друга, поддерживая отношения письмами, открытками и звонками.
Отец женился во второй раз, и вторую жену любил не меньше, чем первую.А она его… Не знаю.Они сходились и расходились несколько раз, в результате чего отец оказался в однокомнатной квартире в ленинградской области, с котом Чернышом. Любимая работа держала его на плаву долго. А дома ждал свободолюбивый кот, который приходил и уходил, и все же был привязан к хозяину по-своему и получал ответную любовь. Потом все рухнуло: сперва умер кот, позже по возрасту и состоянию здоровья не смог работать отец. Я месяц провела с ним в больнице, в ленобласти, а позже стала часто приезжать в Питер.
К пенсионной жизни адаптироваться он не смог, ничем не интересовался, лежал целыми днями в квартире, много курил, употреблял спиртное и оживал только во время моих приездов из Москвы.С сестрой он общался мало, не отвечал на ее попытки наладить отношения из -за давних обид и разногласий, хотя она и жила в Питере.
Проблемы со здоровьем у отца увеличивались, приезды мои становились все чаще и длительнее.О переезде в Москву он и слышать не хотел....
Кончилось всё гангреной и ампутацией.Тогда досталось сестре, это она его возила по скорой в сельскую больницу, где ему поставили неправильный диагноз, наложили гипс на несуществующий перелом, а у него было сосудистое заболевание, и через неделю началась гангрена.
Когда я перевезла отца в Москву, я
пошла в церковь и сказала батюшке: отец по сути дела в молодости пустил нас в свободное плавание, дал образование и сказал, что он не из тех придурков-родителей, которые содержат детей всю жизнь.И вот теперь он у меня на руках, беспомощный, и я испытываю только чувство долга. На что батюшка ответил: если бы он вас так не воспитал, вы бы были другой.
И еще, я часто говорила со священниками о том, что он не верующий.Они говорили, вы же не знаете, что у него внутри и советовали осторожно говорить о вере, чтобы у него возникло желание пригласить священника на исповедь...
Не смогла.Не возникло.У отца прогрессировало сосудистое заболевание, он потерял вторую ногу, и постепенно стал впадать в детство. Капризным он не был, скорее каким-то смиренным, с одухотворенным красивым лицом. Не жаловался и не капризничал. И только однажды, когда я, осваивая методы перекладывания тяжело больных, как-то неловко его повернула, сказал: «Что ты крутишь меня, как мешок с дерьмом»

Умер он на праздник Преображения, в больнице, после инсульта. Отпет в больничной церкви, его прах перевезен на Красносельское кладбище, где он соединился с моими мамой и бабушкой.
На их могилах мы с сестрой поставили памятники из черного мрамора, где они на фотографиях еще относительно молоды и полны сил.
Но понятно, что им нужны не памятники, а память. Мы с сестрой их помним и любим, часто созваниваемся и говорим о них, хотя с отцом отношения были сложные.
Вчера сестра написала, что была на кладбище вместе со своим мужем, прислала фотографии ухоженных могил, с цветами с отцовской дачи.
А я думаю, что, наверно, неспроста он умер в праздник Преображения.И еще вспоминаю слова нашего священника: " если бы он вас так не воспитывал, вы были бы другой".
Но меня воспитывала также и бабушка, его мама, которая всех всегда жалела и была скрытой христианкой.